Рассказ №4024 (страница 2)

     Я не заметил, как он ушел. Поднявшись с топчана, я медленно оглядел свои владения и словно впервые увидел окружавшие меня грязь и беспорядок. Словно очнувшись, я щупал свое небритое лицо, теребил старую, потасканную, несвежую одежду. Да, кажется надо что-то менять - уж очень паскудно все это выглядит. Как хлев. Ни бабу сюда привести, ни этого. Я с удивлением обнаружил, что мне хочется, чтобы стало как-нибудь почище, что ли. И это все из-за этого сосунка? Да, никогда в жизни!
     Однако, встав пораньше, я побрился, как мог прибрался, постелил свежее белье, одел чистую рубашку и брюки. Я с удивлением обнаружил некоторую растерянность и даже беспокойство. И уж совсем необычным стало то, что я начал его ждать.
     Он появился ближе к обеду, и в его глазах при взгляде на меня отразилось изумление и недоумение. Я чуть заметно ему кивнул и показал на часы: жди мол. Время тянулось необычно медленно, и я еле дождался перерыва. Мы быстро прошли ко мне, и опять меня поразила его реакция на изменения в комнате - это было схоже с разочарованием, почти досадой. Я начал раздеваться и сделал ему знак тоже раздеться. Он быстро разоблачился и лег на топчан. Я лег рядом, повернул его к себе спиной, обхватил за грудь и живот и сильно прижал. Он весь растекся вдоль моего тела, его руки еще сильнее притягивали меня к себе. Неожиданно для себя я тихо поцеловал его в затылок, потом в шею. Он подавался навстречу моим губам, извивался в моих объятиях, сжимал своими ягодицами мою быстро напрягающуюся плоть. Я медленно и осторожно вошел в него, и опять обжегся о его жаркую податливость. Хотелось ощущать это всю жизнь. Уже не сдерживаясь, я целовал его спину, трогательные лопатки, обнимал и судорожно гладил плечи, грудь, руки. Мое волнение передавалось ему. Уже несколько раз я чувствовал, как его ягодицы сжимались, поощряя меня на более энергичные действия. А я все никак не мог остановиться и наслаждался его живым, все более родным теплом. Он начал качающие движения своим тазом, то освобождая, то вновь поглощая мое раскаленное орудие. Я быстро поймал его ритм, слился с ним. Мои движения приобрели резкость и силу. Как не оттягивал я финал, но он опять был неожиданным, бурным, стремительным, заставляющим его стонать от наслаждения.
     Я долго из него не выходил, продолжая с непривычной нежностью гладить его спину. Наконец он медленно освободился от меня и затих в моих объятиях. Не нужно было ничего, только бы это продолжалось как можно дольше. Но время обеда закончилось, и надо было идти.
     Мы быстро оделись. Я повернул его к себе: - Ты завтра придешь?
     Он пожал плечами: - Наверное! Скорее всего! - Это тебе! - я протянул ему сетку с яблоками. Он улыбнулся: - Спасибо! - Потом быстро вышел, осторожно прикрыв дверь.
     Пришел он только через день. Все это время я не находил себе места. Я не знал, что и думать. Может быть, с ним что-то стряслось, нужна помощь? Я несколько раз бросал лоток и выходил навстречу, но все напрасно. Появился он неожиданно и сразу подошел.
     - Что случилось? - Должно быть, в моем голосе было такое беспокойство, что он виновато потупился. - Я немного приболел. Извини, я не знал, как тебя предупредить.
     С моей стороны глупо было на что-то обижаться - ни я, ни он не должны были друг другу ровным счетом ничего. Но пережитое беспокойство, все возрастающее желание его постоянно видеть, ощущать свою нужность ему и впитывать его тепло лишали меня привычного равновесия.
     - Пошли! - Я даже не стал ждать обеденного перерыва. Войдя к себе, я быстро закрыл дверь, обернулся, обнял его и прижал к себе.
     -Я ждал тебя! - Я был противен сам себе, но слова рвались из меня против моей воли.
     - Ты мне нужен! Мне без тебя очень одиноко! Ты хороший, ласковый мальчик, и мне абсолютно плевать на то, что было до сих пор. - Он с возрастающим недоумением глядел на меня. - Я хочу, чтобы мы были вместе как можно чаще! Всегда! У меня есть деньги. Я тебе все смогу купить, что хочешь
     Я схватил его на руки, бережно положил на топчан и дрожащими руками начал срывать с него одежду. Он молча лежал, глядя в потолок, не мешая, но и не участвуя в моих усилиях. Обнажив его, я стал покрывать его тело поцелуями. Мои руки судорожно прижимали его, а губы метались вдоль его груди, живота, ног. Я поймал ртом его набухшую плоть, но он резко отвел рукой мою голову в сторону: - Этим я занимаюсь сам!
     Больше сдерживаться я не мог. Я перевернул его на живот, лег сверху, быстро раздвинул ему ноги и осторожно в него вошел. Голова шла кругом от переполнявших меня чувств, нахлынувшего родного тепла, острого ощущения единения, слияния с ним. Я неиствовал, хотя движения мои оставались нежными и бережными. Я зарывался в его жар и целовал, целовал, целовал. Даже сладкие судороги, скрутившие мое тело, не причинили ему ни малейшей боли.
     Я отвалился и долго лежал, наслаждаясь счастьем и удовлетворением. Что-то мешало быть этому счастью полным. Я попытался понять, прислушался к себе. И вдруг меня осенило - ведь он был полностью безучастным во все время соития. Он не проронил ни слова, не сделал ни одного жеста. Я повернулся к нему. Он лежал, глядя в окно, неторопливо теребя в руках край одеяла.
     - Саша, что с тобой? - Я повернул его голову к себе. Он распахнул на меня свои огромные глаза и, не отвечая, молча пожал плечами. - Тебе было больно? - Я спросил, хотя твердо знал, что был бережнее и нежнее, чем обычно. - Да, нет! Все было отлично! - Он встал и начал неторопливо одеваться. Я ничего не понимал. Я знал только, что в нем произошла необъяснимая метаморфоза, и он уходит. - Ты мне объяснишь, хоть что-нибудь? - я уже просто орал. Он, в который уже раз, пожал плечами: - Мне надо идти!
     - Ну и черт с тобой! Валяй! - я в бешенстве рвал одежду, которую пытался на себя натянуть. - Спасибо за все! - Он мягко тронул меня за рукав, потом повернулся и быстро вышел. Я стоял посреди комнаты, ошарашенный, раздавленный, ровным счетом ничего не понимая. Ясно было только одно, что он не вернется. Но этого просто не может быть! Не должно быть! Я выскочил наружу и кинулся ему вдогонку. Вернуть, выяснить, в чем дело! Я все сделаю, что он захочет, только никак нельзя ему от меня уходить!
     Я видел, как он садился в автобус, который быстро отошел от остановки. Я метался вдоль улицы, ловя машину. Наконец это мне удалось.
     - Любые деньги! Вот за тем автобусом! - Меня всего трясло, и шофер понял, что большего ему от меня не добиться. Между нами было уже много машин. Прорваться ближе никак не удавалось. Наконец нам удалось приблизиться к автобусу, но в последний момент он проскочил на светофор, а мы остались стоять. Я видел, как автобус остановился метрах в ста за перекрестком, из него вышел Саша и быстро направился в подворотню. Когда мы подъехали, двор уже был пуст.
     Следующие три дня я плохо помню. О работе не могло быть и речи. Меня кидало то в жар, то в холод. То вдруг я вдохновлялся беспричинной надеждой, и мир приобретал реальность. То вдруг меня охватывало вселенское отчаяние, и я был близок к самоубийству. На меня всегда-то было страшно смотреть - теперь от меня просто шарахались: безумный взгляд, гримаса мучения на небритом лице, отрывистая несвязанная речь. Целыми днями я стоял у его дома, сторожа его, жадно глядя на прохожих. Я даже не планировал, как буду себя вести и что скажу. Мне нужно было его увидеть.
     Подошел автобус, и они оба вышли - Саша и какой-то мужик. Саша глядел на него восторженным взглядом и что-то говорил. Мужик рассеяно кивал, потом протянул руку и начал прощаться.
     Я рванулся к ним. Увидев меня, Саша в ужасе отшатнулся. Но я глядел не на него, а на второго. Вот тот, кто стал причиной моих мучений. Вот эта падаль, которую можно перешибить одной соплей. Ничего не соображая, я из-за всех сил ударил его. Он упал, а я продолжал жестоко избивать его, не давая встать, раз за разом всаживая сапог в разинутый в вопле боли и отчаяния рот. Он уже не сопротивлялся, а я бил и бил, пока меня не оттащили приехавшие менты. Они дождались, пока его увезла "скорая", и поволокли меня в отделение. Я с тоской осматривал собравшуюся толпу, но Саши нигде не было видно.
     Дело было предельно ясное. Мне повезло, что мужик выжил. После месяца проволочек мне был вынесен приговор.
     Я возвращаюсь на зону. На свою зону, туда, где на правах сильного я беру все, что хочу, не заботясь о чувствах обираемого. Там нет места нежности, верности и любви, но зато никто не может их и отринуть. Там можно схлопотать удар ножом, но никто не наносит страшных ударов, испепеляющих все нутро. Там "петушат" слабых. Ну, так и не лезь на зону, если ты слабак.
     Прощай, Сашка! У тебя своя зона - твоя душа, которая просто купается в грязи, страхе и унижении. Твоя зона тоже отвергает настоящие любовь и нежность. И слабаков, которые умудряются вляпаться в эти чувства, твоя зона жестоко "петушит". Твоя зона даже страшнее - в ней оказываются по своей воле. Прощай, мой дорогой мальчик! Мы обречены находиться каждый в своей зоне, и они не должны пересекаться. Это очень больно. Прощай!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.