Рассказ №5612

     - Ненавижу! - кричала Мэри в лицо стражникам, когда те вязали ей руки. Точно так же она кричала "Ненавижу" своему отцу почти два месяца назад. Тогда была весна, дом, разгневанный отец и насупленная мать. Мэри была старшей в семье, и поэтому работать ей приходилось больше всех (если не считать отца). И скотина, и стирка, и даже младшие давно уже повисли на ее плечах. Некогда хрупких, а сейчас - полных и округлых плечах набирающей зрелось девушки. Сейчас Мэри с тоской и сожалением вспоминала о доме. Пока стражники толкали ее через площадь, к городской управе, мимо десятков людей: Как мил и прекрасен казался дом. И как сейчас глупо выглядела ссора с родителями. Ведь была работа - тяжелая, но привычная. И подрастал уже младший братишка, и даже начал помогать управляться со скотиной, и было тепло, весело и сытно. Ели не очень много, но хватало всем. Побираться не приходилось. Нет же, вздумалось девке показать норов, словно кобылка перед случкой: И вот результат - из дома фактически выгнали.
     Так приходи нужда.
     Отправилась Мэри искать счастья в город. Да не в тот, видать. И ждет теперь ее тяжкая судьба. А даже если и не казнят, помилуют - то снова скитания, ибо оставаться в городе, который видел позор молодой воровки - нет, лучше смерть. Ведь не объяснишь же, что не со зла - от голода!
     Суд над воровкой был короток. Свидетели были? Были. Сознается ли обвиняемая? Что? Сознается? Тем лучше. По приказу нашего светлейшего Герцога и волеизъявлением губернатора воровка приговаривается к отсечению конечности, коей совершила преступление, что и привести в исполнение не далее сегодняшнего вечера. После чего преступницу отпустить, надеемся, что более воровать будет нечем.
      Обалдевшая от приговора Мэри не стояла на ногах. Она уже зримо представила себе, как опускается на ее левую руку топор, как кровь хлещет из обрубка, словно из шеи курицы, как темнеет в глазах. Боль она представить себе не смогла, но все равно, руку словно сковало льдом. Побледнев как полотно, Мэри провалилась в беспамятство.
     Очнулась она в полутемной комнате. Где-то слева раздавались мужские голоса. Мэри сжалась, представив, как палач обсуждает с помощниками ее казнь. Где-то внутри разливался холод, комок подкатывал к горлу, и чувствовала себя девушка - хуже некуда.
     - Очнулась? - раздался над ней участливый голос. От неожиданности Мэри широко раскрыла глаза. Над ней склонился молодой солдат - недавно пробившиеся усики, доброе холеное лицо. На палача непохож.
     - Умгму - выдавила девушка. Парень присел рядом с ней. Ласково провел по волосам. Пережитое напряжение волной выплеснулось из девушки, и она прижалась к коленям охранника, плечи ее затряслись. Сильные руки приподняли ее с лежанки, и она уткнулась носом в теплое плечо. Руки бродили по спине, сбрасывая напряжение, и срывающийся голос шептал:
     - Ну че ты, девка, ну че:
     Мэри почувствовала касание теплых ладоней на поясе, а потом с нее потянули рубашку, при этом больно зацепив волосы. Неожиданно почувствовав себя голой и беззащитной, Мэри забилась в рыданиях, в то же время не в силах пошевелиться. А руки уже лапали ее грудь, прижимали, тискали, вертели, а потом к этому добавились склизкие поцелуи: Все куда-то уплывало, сознание меркло, хотелось умереть. Как сквозь толстые перины чувствовала Мэри, как с нее снимают юбку, как укладывают на лежанку, и она только сжала руки на груди, не смея открыть глаза. Но ее руки нежно, но сильно и властно были убраны с груди, и она забилась вдруг в судороге. Тут на нее навалилось горячее тело, ноги раздвинули, и Мэри ощутила ищущее давление между ними, а потом - резкая острая боль от защемленной кожи, а потом - боль от давления, и наконец - разрывающая боль изнутри. Она плакала, но тело вдруг расслабилось, и никто не обращал внимания на ее слезы. А потом солдат вдруг слез с нее, и она осталась лежать одна, по прежнему не открывая глаз. Сразу же стало холоднее.
     - Как она? - услышала Мэри низкий голос с хрипотцой.
     - Нервная какая-то. И плачет. Но так - ничего. Упругая вся, солененькая.
     - Дай-ка я..
     И на нее снова навалились. Причем - в грубой, пропахшей потом и чем-то еще противным одежде. Снова было больно, но уже не так, как сначала. Мэри вдруг отчетливо поняла, что пока с ней вот так вот - руку никто рубить не собирается. Эта мысль взбодрила ее, и она готова была терпеть еще и еще, тем более, что толчки внутри нее как-то незаметно перестали причинять боль, и стали просто толчками. Потом был еще один, он тоже управился быстро, но у него были ужасные жесткие усы. Мэри открыла глаза, и он сопел ей в лицо, пытаясь и успокоить, и ободрить. Но лучше бы он этого не делал, и Мэри снова закрыла глаза, пытаясь дышать как можно реже.
     Потом она снова потеряла сознание.
     Пришла в себя и долго лежала, пытаясь преодолеть тошнотворную слабость. Очень хотелось писать, но она не была уверена, что встанет. Нет, встала. Между ног очень болело.
     - Очнулась, ты глянь! - раздалось от стола. - Нет, Пэдро, это не ты ее затрахал, это она от моего конца так прибалдела!
     Мэри оглянулась на голоса. Возле другой стены комнаты стоял круглый стол, за ним сидели охранники, резались в карты и пили из жестяных кружек. Мэри осознала, что по-прежнему голая, и попыталась закрыться. Это вызвало бурный и непристойный смех. Молоденький парнишка, тот, что был первым, встал, и подошел к ней, ухватив под локоть.
     - Парни, она же не держится на ногах! - в волненье крикнул он. И обратился к Мэри ласково:
     - Ты чего вскочила?
     - Я хочу: - Мэри смущенно замолчала.
     - Ну, иди, вот сюда.
     Солдат подвел ее к ведру в углу. Мэри страдальчески вскинула на него глаза. Хотя угол был и не сильно освещен, но не могла же она:
     Оказывается, могла. Струйка зажурчала о стенки ведра, солдатик поддерживал ее под локоть, а от стола отпускались шуточки. Но остальные вернулись к игре, а солдатик отвел Мэри снова к лежаку. Уложил, и снова стал гладить. Мэри инстинктивно сжала ноги.
     - Не бойся! - засмеялся парень. - Я уже все. Наигрался. Спи.
     И набросил на нее жесткую шинель.
     
     На следующий день жизнь стала казаться куда лучше. Во-первых, руку ей так и не отрубили. Во-вторых, утром она позавтракала хлебом, луком и вяленным мясом. Всю слабость как рукой сняло. Оправив юбки и рубашку, Мэри сходила к ведру, уже не очень стесняясь. Потом пришла новая смена, и на какое-то время Мэри осталась одна. Но очень не на долго. Вернувшиеся караульщики без долгих разговоров завалили Мэри на лежанку. Сначала было ОЧЕНЬ больно - Мэри кричала и металась, но ей грубо заткнули рот, и пообещали убить. Мэри испугалась, и действительно заткнулась. Но второй уже не причинял боли, а третий был по-особенному нежен, и Мэри с ним даже понравилось. Она уже начала отличать особенности каждого мужика - этот суетливо толкается, этот резок до боли, этот: Этот был приятен. Резкий толчок глубоко-глубоко, и нежно и медленно вытягивает ниточку удовольствия обратно. Снова толчок вглубь, уплотняя удовольствие, и нежно разматывая его обратно. И так - раз за разом: Это было здорово. Если бы не боль в уставших ягодицах, Мэри бы даже понравилась, но она боялась попросить подвинуться. Ей удалось немножко размяться, пока готовился следующий. Следующий ее чуть не рассмешил. Он долго сопел, и толкался, но даже не смог как следует засунуть в нее. Мэри даже не предполагала, как близко к смерти она бы оказалась, если бы позволила себе смех!
     Впрочем, и так все оказалось не слишком сладко.
     В таком положении Мэри провела почти неделю. За эту неделю она всего один раз выходила на улицу - ее водили помыться. Все остальное время она проводила в караулке, встречая и провожая смены. Ее кормили, трахали, но больше делать было совершенно нечего. На четвертый день в карауле снова был ЭТОТ. Его очереди Мэри почти что ждала. Он снова был не первым, наблюдая как его товарищи развлекаются, и Мэри помимо воли смотрела в его сторону. А он это заметил! От этого девушка вдруг почувствовала прилив крови к лицу и грудям, а так же между ног, где в это время толкался очередной стражник, стало горячо и мокро. Стражник кончил толкаться, полежал, встал, и спросил у НЕГО:
     - Ну че, ты теперь будешь?
     ОН ничего не ответил. Только кивнул. И пошел к Мэри. Остальные сидели за столом, и шлепали картами, вяло вскрикивая в случае особо неудачной комбинации. А ОН сел рядом. Мэри тяжело дышала, как после тяжкого бега, и сама не понимала, что с ней происходит. Он коснулся ее шеи, и быстрые мурашки пробежали по груди, подмышкам, и ускакали куда-то к попке. Он провел по грудям, задевая шершавой ладонью соски - и теплые жгуты неведомого ощущения опутали тело молодой девушки. Он провел рукой по животу - и девушка захлебнулась ощущениями, так контрастировало это движение со всем, что ей довелось испытать до этого. Столько нежности, столько ласки было в этом простом движении: Когда ЕГО ладонь снова коснулась груди, она накрыла ее своей рукой, и осмелилась поднять взгляд. ОН улыбался! Она тоже несмело, робко улыбнулась ему в ответ. Он расстегнул и снял штаны, вылез из сапог, и встал на коленях на краю лежанки, рядом с Мэри. Его запах коснулся ноздрей девушки, и резкий мужской запах вызвал не отвращение, как до этого, а теплую волну между ног. А он коснулся губами ее век, которые тут же закрылись, потом - носа, щек, губ:. Губы Мэри непроизвольно раскрылись навстречу, она почувствовала гладкость его язычка, и руки сами вскинулись, обнимая его за шею. Он не упал на нее, он влился одним долгим и нежным движением, она целовала его, обнимала, и чувствовала щемящее восхищение от каждого его движения, от каждого толчка, с наслаждением ожидая следующего:


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.