Рассказ №627 (страница 6)

     Николай не заметил, как они оказались у ее дома. Он машинально глянул на часы: было уже начало шестого.
     - Вот и день прошел, мне уже скоро возвращаться в больницу, - сказал он просто так.
     - Но ведь это не самый неудачный день в твоей жизни, согласись? - Майя Михайловна лукаво чему-то улыбалась.
     - Нет, не самый, - вяло согласился он, представляя себе свою больничную койку возле голой стены, окрашенной грязно-салатовой краской.
     - Мне не нравится ваше настроение, больной! Ни о чем плохом не думайте, и тогда останется только хорошее! - она заводила его игривым тоном. - Вы знаете, что для успешного лечения вам необходимо постельное тепло и положительные эмоции? И, готова спорить, догадываетесь, что ваш лечащий врач в состоянии все это обеспечить!
     - Да, знаю, догадываюсь, - сказал Николай очень серьезно.
     Они вошли в квартиру.
     Проходи, проходи. Уверена, ты еще и не видел, как я живу, ты успел, кажет-ся, разглядеть только палас! - говорила она с плутовской улыбкой, беря его за руку и увлекая за собой. Но ты сам виноват, нужно как-то научиться сдерживать такой темперамент, а не то ведь сгоришь до срока: у тебя ведь и язвенная болезнь от сильных страстей. Но с другой стороны, именно это лично мне в тебе очень нравится! - договорила она с чувством и пошла на кухню.
     Действительно, Николай сейчас будто впервые входил в комнату, а ведь он пробыл в ней не менее часа.
     - Можно, я начну осмотр с туалета? - Николай начинал обретать некоторую уверенность, польщенный ее словами о темпераменте и ободренный тоном, которым говорились эти слова.
     Из туалета он вышел уже совсем обретшим себя человеком. Теперь он мог внимательно осмотреть комнату. В ней не было ничего особенного. Какая-то иностранная стенка с темной матовой поверхностью у правой от входа стены, журнальный столик около дивана, стоящего впритык к левой стене, почти сплошь увешанной книжными полками. Два кресла по бокам от входа в комнату. Возле одного из них как раз и происходили утренние события.
     Единственное, на что можно было обратить внимание, не считая идеального порядка во всем и чистоты, это репродукция врубелевского "Демона", висящая над диваном.
     Николай остановился перед "Демоном", пытаясь понять причины, по которым хозяйка квартиры предпочла именно эту репродукцию. Так ничего и не поняв, он отошел от репродукции. Была еще одна комната, ее спальня, куда он войти не посмел, справедливо полагая, что для этого необходимо специальное разрешение. В глубине души он очень рассчитывал на такое приглашение.
     В нише стенки стоял телевизор "Рубин", в другой нише - магнитофон. Николай нажал на пуск, и совершенно неожиданно для него зазвучал вальс Шопена № 10 си бемоль минор. В комнату из кухни вошла Майя Михайловна.
     - Кажется, ты вполне освоился? Совсем недурно для первого раза! Шопена слушаешь... - произнесла она. - Сейчас мы будем ужинать, ты не возражаешь?
     Нет, он совсем не возражал против ужина. Ему, конечно же, было приятней ужинать в ее обществе, нежели в обществе товарищей по палате, хотя он ничего не имел и против них.
     - Майя Михайловна...
     - Зови меня "Майя": мне нравится мое имя, не обремененное никаким балластом, и еще мне нравится, когда мне говорят "Вы". А тебе я буду говорить "ты". Согласись, в этом есть для нас обоих некоторое удовольствие, ведь ты - мой пациент, а пациенты - мои дети: наивные и доверчивые, - она улыбнулась своей удивительной улыбкой, исключающей всякие возражения, - ты ведь думаешь так же, мой хороший?
     - Да, моя повелительница, я с рождения думал точно так же!
     - Ну вот, совсем другое дело, таким ты мне нравишься более всего. Понимаешь, тебе не хватает как раз вот этой дурашливости, ты весь какой-то... стиснутый, что ли, будто у тебя мозоли на обеих ногах, и ты не знаешь, какой ногой ступить. Ты будто ежесекундно решаешь проблему: любить, или не любить, я же вижу! Все думаешь, думаешь... Так же невозможно жить. У тебя, похоже, и язва от нравственных терзаний. Ах да, это я уже говорила. Ты должен расслабиться, ведь нельзя быть постоянно таким напружиненным! Ты же хочешь мне нравиться, правда?
     - Обалденно хочу!
     - Тогда не думай ни о чем и ни о ком, кроме меня. Пойдем накрывать на стол!.. Неси это в комнату, на журнальный стол.
     - Разве мне это можно? - он с сомнением осматривал бутылку водки.
     - Если я даю, значит можно. По новейшим взглядам диета не играет решаю-щей роли в динамике выздоровления.
     - Это прекрасно, но вдруг я выпью лишнего и заявлюсь в таком виде в больницу?
     - Во-первых, ты не выпьешь лишнего: я за этим послежу, а во-вторых, тебе не нужно сегодня возвращаться в больницу. Пока ты наслаждался Шопеном, я позвонила на работу и предупредила дежурную сестру, что ты у меня отпросился домой на воскресенье, и заявление твое у меня есть, а я об этом только теперь вспомнила. Так что ты сейчас дома, и обязан вести себя так, как если бы перед тобой была твоя горячо любимая жена.
     "Перед этой женщиной нет никаких трудностей! - с внутренним ликованием подумал Николай. - Совершенно сногсшибательная женщина! Выходит, на сегодня я свободен, совсем, совсем свободен! - Это открытие потрясло его. Первый раз за много лет он абсолютно свободен и никому неподотчетен! Он улыбнулся пришедшему на ум анекдоту про Ленина. Ему захотелось запеть прямо сейчас и вот здесь. Он снимал с себя всякую ответственность, вернее, она уже снята сама собой без его вмешательства. Как же возможно противиться этому счастливому случаю, освобождающему от всего-всего?!
     - Чему ты так загадочно улыбаешься? - она тоже улыбнулась.
     - Анекдот вспомнил.
     - Ой, расскажи скорей, я страшно люблю анекдоты, надеюсь, он цензурный?
     - Разумеется, я нецензурные забываю тут же, после прослушивания. Значит, так. Идет Владимир Ильич по улице и эдак лукаво, как только он один и умеет, улыбается, потирая руки: "Как пг'екг'асно все складывается: Наденьке сказал, что поехал к Аг'манд, Агнессе - что буду у Надюши, а сам в библиотеку и - г'аботать, г'аботать, г'аботать!"
     - Ты на что намекаешь? Ни в какую библиотеку я тебя не отпущу. Я тебя на сегодня украла и укрыла. Сегодня ты только мой! И я могу делать с тобой, что пожелаю. Кто ты такой? Где твой паспорт? Ты самовольщик! Слушайся меня и всячески ублажай, иначе я сдам тебя милиции и заявлю, что ты вломился в мою квартиру, и, вместо того, чтобы спать с собственной женой, преследуешь и домогаешься меня. Тебя переведут из больничной палаты в тюремную. Будешь там лечиться и перевоспитываться. Ты будешь меня слушаться?
     - Уже слушаюсь и повинуюсь!
     Она зажгла свечи и выключила свет. Они сидели на диване за журнальным столиком при свечах и ели какой-то сказочно-вкусный баночный паштет, и какую-то изумительную, кажется, "Молочную", или "Останкинскую" колбасу, закусыва-ли все эти вкусности маринованными помидорами, а запивали водкой "Пшеничной". Они слушали Моцарта, и говорили... говорили... И не было никогда в жизни Николая ничего подобного этой волшебной сказке...
     - Ты расслабился? - тихо произнесла она, когда все было съедено и выпито.
     - Пожалуй, - ответил он легкомысленно.
     - Вот и прекрасно!
     После всего этого великолепия, когда уже мысли Николая, не им и никем другим не управляемые, текли сами собой, в разные стороны, она мягко взяла его за руку и повела в ванную. Настроение его можно было охарактеризовать как ликующе-восторженное. Его восхищало здесь буквально все, что окружало.
     - Раздевайся и постой под душем. Я посмотрю на тебя, - сказала она совсем просто.
     И он так же просто, как она это сказала, разделся, совершенно не смущаясь, и встал под теплые струи воды, окончательно смывающие все его сомнения и робко вылезающие откуда-то хиленькие угрызения совести. Все было омыто и смыто. Николай выходил из ванны чистым, слегка хмельным и разудалым, а рядом стояла прекрасная женщина и открыто любовалась его совершенно молодым и упругим телом.
     - Теперь я... - донеслось божественно-прекрасной музыкой до его ушей, когда он отдавал ей уже ненужное полотенце. - Но ты должен опуститься на колени и смотреть на меня во все глаза и с обожанием, я сейчас для тебя буду исполнять стриптиз, но, конечно же, любительский, так что за качество не ручаюсь.
     Боясь, что эта нереальная реальность вдруг сейчас исчезнет, он с поспешностью рухнул на колени и впился своим восторженным взглядом в эту потрясаю-щую воображение женщину, предлагающую ему насладиться волшебным зрелищем.
     Совершенно неожиданно для Николая, она начала чуть слышно напевать: "Не уезжай, ты мой голубчик, мне будет грустно без тебя":
     Под этот своеобразный аккомпанемент привычными движениями она освободилась от платья, в котором еще совсем недавно гуляла по парку, в задумчивости повернулась по сторонам, ища глазами место, куда можно было бы его бросить и, словно не найдя его, бросила ему на плечо.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.