Рассказ №1870 (страница 2)

     Мы спрыгиваем с насыпи и уходим в темноту. Дня четыре как закончилась резня, но выстрелы продолжают еще звучать с интервалом минут в пять-десять. Мы не обращаем внимания - привыкли. Иногда вспыхивают отдельные дома в разных районах города, озаряя округу ярким светом. Резко ухают одинокие взрывы. Но беженцев уже нет. Счастливы те, кто сумел вырваться в самом начале. Остальных какой-то высокопоставленный мудак приказал возвращать назад, чтобы создать иллюзию восстановления мирной жизни. И люди прячутся, где только возможно. Вооруженные банды-отряды проводят разборки, а мы опять - посередине. Наш ночной патруль из пяти пар солдатских сапог гулко шлепает в ночи по асфальту. Скучно. И нечем развеять скуку. Добытые вино и анашу оставляем на потом. На после смены. Обкуриться и забыться, и упасть, да не пропасть. Под дембель, под конец этой бардачной службы.
     Сзади раздается тонкий свист нам в спину. В провале окна сожженного дома кто-то машет рукой. Мы лениво двигаемся в подъезд и поднимаемся на второй этаж. Все двери открыты настежь, а за ними - пустота разгромленных квартир. В комнатах светло от зарева горящего вдалеке дома. Навстречу нам с подоконника спрыгивает какое-то существо. Черт возьми! Да это же - баба! Девчонка. Со светлыми волосами:
     Она бросается на шею первому - Лехе, и целует его, меня, Димку, Пашку, Валерку. Целует и плачет.
     - Мальчики, мальчики, солдатики: Возьмите меня: Возьмите с собой. - Она голодна, истерзана, одинока. Также, как и мы на этой войне. Через несколько минут мы стаскиваем из разных комнат рваные матрацы, одеяла и устраиваем пир в долгожданном женском обществе. Жратвы и выпивки у нас валом, полные сумки от противогазов. Успели нахватать из разграбленных магазинов.
     Девчонка ест с жадностью. А мы - хлещем вино, любуемся, балдеем от женского присутствия, и слушаем ее сбивчивый рассказ, думая при этом каждый о своем.
     Зовут - Оля. Значит - Оленька. Студентка. В первый же день толпа ворвалась в общежитие. Насиловали всех. У нее парень - тоже в армии. Пряталась, находили, насиловали. Бежала - вернули назад. Уводят только стариков да детей. Остальные - кто как:
     Господи! Да она прямо красавица. А тут еще - вино. Оленька уже как своя. Мало ли где наряд выполняет боевую задачу. Лишь бы живыми вернулись. Убитых солдат трудно списывать... Комиссии... Разборки... Взыскания...
     Захмелевший молодой Димка мычит грустную песенку про внутренние войска.
     - А знаешь, сколько полегло солдат ВВ, - Чтобы легко жилось тебе-е-е:
     Оленька тоже опьянела от вина, обилия еды и внезапного спасения. Она встает и извивается под Димкино мурлыкание. Потом резко распахивает свой халатик. На фоне пожара, в проеме окна, с длинными светлыми волосами, в распахнутом халате на широко раскинутых руках, девушка похожа на сказочную птицу. Кажется, Феникс.
     А под халатом - совсем голая. Наши взгляды пожирают округлые шары ее грудей и этот волшебный, манящий треугольник среди расставленных ног: "Женщина! Женщина! Женщина"!!! - несется цепная реакция по истерзанным войной солдатским мозгам. А я почему-то, вдруг, вспоминаю мужика из Ферганы с отрезанными половыми органами. Как похожа и дико возбуждающа эта пустота между ног:
     - Я буду любить вас всех, милые мои! - зазывающе шепчет Оленька и ложится навзничь на гору рваных одеял. - Мы суетимся, нервно сбрасывая на кучу автоматов свою одежду. Брюки цепляются за торчащие члены, готовые неожиданно и совсем неподходяще разрядиться семенем вхолостую. Оленька тихо посмеивается над нашей суетой и манит, манит, манит своими распахнутыми ногами.
     Голые, мы теперь мнемся в нерешительности - кому начинать? И краем глаза оцениваем торчащее хозяйство друг друга. Кажется, у Димки - длиннее, у Леши меньше...
     - Леша! - зовет Оленька, и нерешительность спадает. Значит, он - первый, я - второй, Валерка - третий. Потом - Пашка и Димка. По старшинству. По законам солдатской иерархии. - - Леха ложится на девушку и его спешно прыгающая задница закрывает от нас манящую Оленькину щель. Она отдается нам, как освободителям и, кажется, действительно при этом испытывает наслаждение. По крайней мере стонет и изгибается она по-настоящему. - Леха дергается минуты две от силы, а потом, с протяжным рывком прогибается в спине, закинув голову. Кончил, догадываемся мы. И в подтверждение, Леха неуклюже отваливает в сторону.
     Я опускаюсь на колени между разбросанных ног девушки и с нескрываемым любопытством упираюсь глазами в ее вертикальную полосу среди курчавых волос. Я думаю, что ей надо передохнуть, но Оленька зовет меня:
     - Женя, Женечка, иди ко мне. - Я аккуратно ложусь на нежное юное тело и целую подряд, куда попаду: в плечи, шею, груди, ближе к животу, снова вверх. Нахожу ее губы и впиваюсь в них. Оленька отвечает искренне. Она приподнимает свой зад и мой член, раздвигая нижние половые губки, входит в манящее женское лоно. Высшее наслаждение! Которое я испытываю первый раз в жизни.
     Я начинаю двигаться взад-вперед. Кажется, приличнее было бы молчать в такой ситуации, но я уже не могу сдержать себя и шепчу:
     - Оленька, Олечка, милая, любимая: - - Еще, еще, миленький: - отвечает она. - Мне кажется, что наши слова разносятся по всему городу, разрывая тишину, наперекор взрывам и выстрелам. Слова и это чавканье внизу.
     Оленька убыстряет темп, поднимая ноги. Я дважды выскальзываю из нее и, вдруг, начинаю понимать, что "купаюсь" в Лехином семени. Но это не отталкивает, а лишь еще сильнее возбуждает. Член деревенеет, головка раздувается, лоно Оленьки начинает резко сокращаться и мы, издавая стоны, сливаемся в оргазме. У меня даже дух перехватывает, и я замираю. Кто-то тянет меня за ногу. Сознание смутно начинает возвращаться: пора уступать место Валерке. Жаль, но законы товарищества сильнее.
     Валерка тоже не долго корчился и его фигура начинает неуклюже подниматься с девушки. Пашка, кажется, перетерпел. Он суетится, спешит, задевает членом Валеркино бедро и: кончает на его задницу. Димка тоже не выдерживает ожидания и изливается вхолостую на стенку. Все весело хохочут. Пора передохнуть.
     Мы рассаживаемся голые на грязных, рваных одеялах и продолжаем пир запивая еду остатками вина. Голое солдатское братство. И эта девушка - клад любви. В этой ночи, в этой обстановке она для нас - святая. Ангел любви на жестокой войне. Фея ночи, выпорхнувшая из черного небытия, чтобы одарить каждого лаской и нежностью тела. Такая же как и мы подставка жизни, добыча войны, истерзанная душа и тело:
     Девушка хочет пройти в туалет, но это не просто сделать босиком в темной разграбленной квартире с полом, усеянном битым стеклом, щебенью, фарфором и хрусталем. Немного поколебавшись, она отбрасывает стеснение и садится тут же, рядом, в уголок комнаты, раздвинув колени и демонстрируя, как это делается по-женски. Невиданное зрелище и звук вновь приводят наше уставшее "хозяйство" в боевую готовность. Я ловлю себя на мысли, что будь это наедине, с удовольствием бы подставил свое тело под девичью влагу: Потом - впился бы в лоно губами, языком. Кажется, моя психика совсем поехала:
      Димка и Пашка наконец-то совершают неисполненное. Потом, по второму разу, идет Леха. Я уступаю место Валерке и завершаю ритуал, снова испытывая наивысшее блаженство. Все. Я пустой. Я отдал себя, опустошил до основания. Оленька, видно, тоже очень устала. Мы начинаем собираться., тем более, что над городом тихо и грустно брезжит рассвет.
     - Мы возьмем Олю с собой, - говорю я, как нечто очевидное. - Спрячем на чердаке, а потом я увезу ее. - Может быть она - как раз то, что я должен вынести из армии, из этой войны. Мое предназначение. Леха пожимает плечами: делай, как хочешь. Его дома ждет девчонка, а у меня - никого нет. Оленька ласково прижимается ко мне и на ее глазах видны слезы.
     - Увези меня отсюда, - шепчет девушка. - Увези. Я все буду делать для тебя: - Мы укутываем ее в найденное тряпье, накрываем плащ-палаткой и гурьбой вываливаемся на улицу. Скорее в роту. Прочь с этих улиц, прочь из этой войны, из этой подлости, однако, война и есть одна величайшая подлость, поджидающая на каждом шагу. Уже через квартал из-за угла выныривает армейский "УАЗик" и, скрипя тормозами, резко останавливается перед нами. Из машины резво выскакивает краснорожий майор, из тех, что высиживают геморрои в штабах и управлениях, напичканы инструкциями, не считают солдат за людей, и любят власть употребить при каждой представившейся им возможности. Он требует наши документы на право патрулирования и, заметив девушку, начинает придираться. С заднего сидения лениво выглядывают еще три офицера. Мы пытаемся объяснить ему, что спасли эту девушку от бандитов и ведем ее в свою комендатуру.
     - Да она же пьяна! - кричит майор и заходится визгливым матом. От него самого сквозь луковую отрыжку разит водкой: - - Поедете со мной, - говорит он Оленьке. - Тут меня прорывает. Я ору на майора, хотя, сквозь рабское солдатское непокорство, это выглядит смешно и неуклюже. Майор проворно хватает девушку за руку и выдергивает ее из нашего строя. Моя ладонь машинально тянется к автомату. Леха дергает меня за рукав, но в это время с голой девушки сползает плащ-палатка и белые, непокорные волосы рассыпаются по плечам. Все замирают. Господи, до чего же она красива!


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.