Рассказ №1870 (страница 3)

     - Успокойся, - нежно говорит она мне. - Со мной ничего не случится. Ведь офицеры - свои же. Я найду тебя: - Ее слова и бархатный голос несколько успокаивает. Майор тоже затихает и тактично выдерживает паузу. Я сую в руку неотправленное домой письмо:
     - Там мой домашний адрес и номер части. Мы здесь, недалеко, за вокзалом, в здании ПТУ: - Оленька целует каждого и садится на заднее сиденье машины. И тут краснорожий отвязывается на нас, матерится, грозит трибуналом. Очень хочется двинуть ему в зубы, но мы, в солидарности, делаем настолько свирепый вид, что он затихает, быстро ныряет на место старшего машины и уносится в сторону гостиницы:
     Опять бардак. Мы уныло бредем в расположение части, отплевываясь, сквернословя. После драки кулаками не машут. Впрочем, и драки-то не было. Просто у нас, на правах сильного, забрали наше мимолетное счастье. Вот и воюй тут за них:
     * * *
     Весь следующий день я пытаюсь разыскать Олю, крутясь возле гостиницы. Это многоэтажное здание оккупировали "блины" - офицеры из вышестоящих инстанций с круглыми, лоснящимися, холеными рожами. Не чета нашим, полковым, ночующим среди вонючих солдатских портянок, делящих с нами паек, ранения и увечья. Эти приехали сюда контролировать, распоряжаться, хватать звания и награды. Они-то и наводят бардак.
     К гостинице то и дело подъезжают различные машины. Какие-то темные гражданские личности таскают во внутрь звенящие бутылками коробки. Рожи у них, как у тех, с кем мы воюем. Впрочем, кто их тут разберет? К вечеру гостиница начинает гудеть пьяным гулом. В окна летят бутылки и бьются о БТРы охраны. Бардак. Хотя их тоже можно понять: оторвали от теплых и любимых кресел и бросили в неопределенность, в войну. И не перед кем расшаркаться по паркету:
     :Оленьку я так и не нашел. Расспросы ни к чему не привели. Комендант гостиницы лишь смеялся и посылал. А часовые пожимали плечами: мало ли сюда баб привозят?
     :Мы снова уходим в ночной патруль. Все. Дальше вокзала и гостиницы - ни шагу. Навоевались. Надоело. Молодежь плетется сзади.
     - Стой! Узкий луч фонарика оценивающе скользит по цистерне. - - Ну-ка, молодой! - подталкивает Леха Димку. Тот проворно взбирается наверх и начинает откручивать крышку. - - Вино! Женя, гадом буду, вино! - он радостно спрыгивает с цистерны и бежит в роту за ведром. - Вот будет подарок ребятам! А то, некоторые, молодые, хлебают клей, да одеколон. В армии всему научишься.
     Димка возвращается быстро. В руках у него - резиновое ведро. Следом - еще два парня из соседнего взвода с такими же ведрами. Мы наполняем емкости и фляжки крепленым, красным как кровь вином, несмотря на то, что ведра отдают бензином.
     - Тащимся! - радостно восклицает Валерка, подмигивает, задирает глотку и с бульканьем льет в нее приятную смесь. Мы тоже не отстаем - пропади все пропадом. Теплота разливается по телу. Плевать на службу, плевать на эту войну. Пусть сами меж собой разбираются: чья это территория и кому, на каком языке здесь говорить. Пошлем их по-русски. - Где-то слышны крики и выстрелы, а мы идем назад, в роту, и несем братве ведра, в которых плещется наше хорошее настроение. Многие уже спят и даже обилие вина не отрывает их от ватных подушек. Дембеля и прочая шустрота собираются в прокуренной каптерке и кружками черпают сладкую влагу из ведер. Радисты по рации дают условный сигнал остальным патрулям и те потихоньку закругляются в подразделение.
     Весело вламывается Ринат, игриво щурит свои татарские глаза и вываливает на пол из картонной коробки добычу: сигареты, колбасу, консервы. Следом подкатываются другие ребята со своим добром. У нас - пир. Штык-ножи радостно буравят жестяные банки. Все давно пьяны, но продолжают пить. Пить, как в последний раз.
     Наш гудеж до третьего этажа, где гуляют офицеры. У них своя добыча, свои праздники: у ротного сын родился. К нам врывается старшина с одним из взводных - утихомиривать. Мы наполняем кружки и мирно протягиваем им. За все хорошее! За укрепление воинской дисциплины! Со всех сторон - визги, мычание, всхлипы. Кто-то отрубается, кто-то уползает спать. Порядок восстановлен. Лейтенант еле стоит на ногах и я помогаю старшине оттащить его к своим. Наверху мне тоже протягивают кружку с водкой за сына ротного. Расти, парень! Живи! Не воюй! Мне Оленька тоже таких нарожает!
     Потом я скатываюсь по ступенькам вниз и попадаю в опустевшую каптерку. Меня, оказывается, не было больше часа, и пока я отмечал рождение нового воина, "живые" отправляются в баню.
     Я, шатаясь, выхожу на свежий воздух. Опять дождь. И ветер. С трудом нахожу баню в дальнем конце двора и вваливаюсь во внутрь. В предбаннике - гора нижнего женского белья с импортными этикетками. Наверное, наши черти где-то "тиснули" коробки, а потом свалили сюда за ненадобностью. А может, у мародеров отобрали?
     Женское белье дурманит как дополнение к выпитому. Вот бы Оленьку сюда, в это великолепие! Я сбрасываю сапоги, штаны и натягиваю на голое тело кружевные трусики, бюстгальтер, чулки. Для потехи. Чулки то и дело рвутся, а член - вываливается из узких трусиков. Плевать! Так даже смешнее. Я открываю дверь, делаю шаг вперед и тупо смотрю на происходящее. Глаза снова лезут на лоб. Кажется, теперь у всех крыша поехала. Под пар и шум горячей воды, на деревянных полках, среди разбросанного мокрого женского белья солдатская братва: трахается друг с другом. Мое появление отмечается радостными пьяными криками и нежными зазывными стонами.
     Я шизею, шарахаюсь назад и попадаю под горячий душ. Капли звонко барабанят по башке, вправляя мозги. Черт возьми, мой друг Леха стоит раком в мокрой женской комбинации, а какой-то молодой прочищает ему задницу. Они что, с ума сошли? Впрочем, накопившаяся психологическая нагрузка рано или поздно должна была бы как-то разрядиться: либо автоматной очередью, либо выбросом семени:
     Под душем лопается застежка бюстгальтера и пустые, кружевные шмякаются вниз. Туда же летят и ажурные трусики. Только ноги никак не хотят освобождаться от мокрого капрона. Я путаюсь в чулках и падаю на пол. Ротный писарь - Игорек - подскакивает ко мне и помогает подняться. Мы садимся на деревянную скамью и он протягивает мне охнарик папиросы. После первой же затяжки легкие рвутся на части и сильный кашель из глубины буквально душит меня. Анаша! Игорек сует запить кружку с вином. Я жадно лакаю сладкое пойло, а затем, делаю еще несколько затяжек. Видение совокупляющихся в разных позах мужских тел начинает расплываться в алкогольно-наркотическом угаре. Улетаю. Вернее, мой мозг улетает куда-то вдаль и действует как бы вне тела.
     Игорек опускается на колени и помогает мне освободиться от остатков капрона. А потом хватает ртом мой болтающийся член и глубоко втягивает его в себя. По законам приличия мне положено отстраниться или оттолкнуть его. Но мой мозг - далеко, а тело начинает содрогаться от накатывающего наслаждения. Между тем, усилия Игорька оказываются напрасными. Он бросает бесполезное занятие и отваливает в толпу. Кажется, я всю свою потенцию оставил в Оленьке. Эх, ее бы сюда!
     Я откидываюсь назад и ложусь на спину. Голова уходит куда-то вниз и все закручивается в пьяной круговерти. Кто-то, приняв мою позу за приглашение, задирает мои ноги и впихивает свой хорошо смазанный кремом член в девственную расслабленную задницу. Я вздрагиваю, но не могу сопротивляться. А-а, будь, что будет. Вот и до меня добрались, черти. Оттрахали:
     Кажется, должно быть приятно, но кайфа я не испытываю. Чужой член противно изнутри давит на переполненный мочевой пузырь. И мне лишь интересно, чем и как все это кончится? А чем кончится? Тут и дураку понятно. Хозяйство напарника раздувается и толчками вливает в меня снизу еще одну теплую жидкость, несколько раз дергается и позорно убегает наружу.
     Мне хочется подняться, но вино с анашой крепко держат меня на скамейке. Кто-то опять пристраивается и закупоривает освободившуюся вакансию. Я смутно начинаю различать очертания лица. Леха! Вот это друг!
     Мозг возвращается и я, освободившись от Лехи, сажусь на скамейку. Сквозь остатки сознания пытается пробиться чувство стыда и раскаяния, но и оно захлестывается новой порцией подсунутого наркотика с вином.
     Нас тут человек пятнадцать. Всех призывов. Бардак. Что бы сказала Оленька? Я опять с тоской думаю об этой девушке, и мне вдруг хочется быть похожим на нее, на всех женщин: расслабиться, размягчиться, одарить напоследок каждого нежностью и любовью.
     Но сначала надо поссать. Я отхожу в уголок и Зачем-то приседаю на корточки, как женщина. Мне самому интересно и смешно:
     В углу одиноко сидит какой-то молодой солдат. Я подсаживаюсь рядом и угощаю его вином.
     - Оттрахали? - спрашиваю парня. - Молодой кивает, стыдливо опускает глаза, и теребит рукой большой набрякший член.
     - А ты кого-нибудь попробовал? - Теперь он поводит головой из стороны в сторону, а я, как Игорек, прижимаюсь ртом к его "аппарату". Когда член парня достигает наивысшего напряжения, я становлюсь перед ним на карачки и приглашаю в свой зад. Он входит в меня и: О боже! Следом за ним плавно приходит кайф. Что-то он там задевает и меня начинает легко трясти. Мой долго молчавший и болтавшийся член наконец-то поднимается и напрягается донельзя. Кажется он вот-вот со свистом отлетит в неведомые дали. Я обхватываю его рукой, дергаю кожу несколько раз и мы, вместе с "молодым" сливаемся в едином оргазме. Так я сливался с Оленькой. Теперь я - как Оленька, ангел ночи, дарящий ласку. Я чувствую себя невестой, только что испытавшей счастье брачной ночи. Задница приятно зудит, а по телу растекается нежная слабость и сладость кайфа. Неужели женщины испытывают то же самое? Тогда им можно позавидовать. Почему я не женщина? И зачем мне этот одиноко болтающийся отросток? Вырвать бы его с мясом. А потом? А потом можно будет принимать в себя сколько угодно мужских членов. Ласкать, любить их: Только без войны.


Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ]

Читать также:

© Copyright 2002 limona.online. Все права защищены.